![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
irin_vПродолжение.
9. Звуки Москвы
Москва была полна звуками, полностью исчезнувшими в настоящее
время. Эти звуки ошеломляли провинциала, приехавшего впервые в
Москву летом и попавшего на оживленные улицы, особенно с ломовым
движением. Зимой было тише - снег глушил звуки, а двойные рамы в
окнах делали многое неслышным.
9. Звуки Москвы
Москва была полна звуками, полностью исчезнувшими в настоящее
время. Эти звуки ошеломляли провинциала, приехавшего впервые в
Москву летом и попавшего на оживленные улицы, особенно с ломовым
движением. Зимой было тише - снег глушил звуки, а двойные рамы в
окнах делали многое неслышным.
Цоканье лошадиных подков по булыжникам, грохот колес ломовых
телег; крики извозчиков на лошадей и рассеянных пешеходов; громкие
и резкие звонки трамваев, грохот их колес по рельсам, визг и скрежет
на поворотах, крики разносчиков, карканье огромных стай ворон и
галок, тучами, возвращавшимися перед заходом солнца к своим гнездам
в парках, бульварах и больших садах, звуки рожков еще редких
автомобилей, наигрывающих целые мелодии или просто тявкающих
на одной ноте: звуки шарманок, фабричные гудки и гудки паровозов
в районах вокзалов и поездных путей к заводам, плывущий над городом
колокольный звон церквей, все это составляло специфическую
симфонию, которую никому и никогда не придется больше услышать.
Если вы находились в своей квартире, особенно выходившей
окнами во двор дома, то звуки были с утра до вечера уже другого рода.
Непрерывно один за другим заходили торговцы-лотошники и
бродячие мастеровые, всякие скупщики и люди разных профессий.
Появлялся лотошник с решетами, сложенными стопкой на голове, зычно
возвещавший: - "Э-э, вот садова малина, вишня-ягода, крыжовник!"
Не успевал он выйти за ворота, как раздавалось: - "Шурум-бурум!
Старье-верье купаем!" возвещал татарин-старьевщик, с полосатым
мешком за спиной и двумя, уже приобретенными шляпами на голове,
одетыми друг на друга, скрывающими собственную ермолку. Вслед за
этим раздавалось: "Кости покупаем, кости!" Затем: - "Рыба, живая рыба!"
И так целый день один рыцарь сервиса сменял другого без плана,
расписания и прочих способов порядка, словом - стихийно, но по
одиночке.
Особую категорию составляли бродячие представители "культуры".
То появлялись 2-3 слепых старца, ведомый мальчиком-проводником,
одетые в крестьянские сермяги, часто босые с неизмененными длинными посохами. Остановившись всей группой, не снимая рук с плеч, друг
друга они начинали "петь Лазаря" старческими голосами,
сопровождаемыми дискантом мальчика. Иногда один из них
аккомпанировал на скрипучем духовом инструменте, напоминавшим
по размеру м форме скрипку без грифа и имевшим несколько клавиш
и небольшую непрерывно вращаемую ручку. По окончании "концерта"
ждали милостыню, выбрасываемую в форточки - медяки, иногда
завернутые в бумажку, а иногда просто так. Собирал мальчик - поводырь.
То появлялся шарманщик с одноногой шарманкой за спиной и попугаем или морской свинкой, обученных доставать из коробки за пятачок или три копейки "счастье" в виде пакетика-записки с предсказанием судьбы. Иногда в "счастье" был вложен грошевой сувенир-колечко, брошка или сережки, как сюрприз. Иногда шарманщик появлялся с обезьянкой на цепочке, одетой в курточку или платье и обученной показывать простейшие трюки, вроде "Как Марья Ивановна за водой идет", причем палочка на плечах обезьянки должна была изображать коромысло.
Часто шарманщик приходил с певицей, а то еще и акробатом. Шарманщик крутил ручку шарманки исполнявшей несколько вальсов или других музыкальных произведений, певица надрывала свой пропитый голос, акробат скидывал одежду и, оставшись в трико, на расстеленном на земле коврике закладывал ноги за шею, становился на руки - словом "ломался", как говорили мальчишки - зрители. Особенно интересно было посещение дворов цыганами, петрушкой и китайскими фокусниками.
Цыгане приходили группой, со скрипкой и бубнами, часто с медведем. Пели, плясали, заставляли медведя ходить на задних лапах по кругу, поворачиваться под музыку, кувыркаться и так же показывать, как "Марья Ивановна за водой пошла". Цыганки тут же гадали по руке или на картах. Выбрасываемые из окон медные монеты ловили в бубны. Петрушка был любимым зрелищем детворы. как только раздавался пискливый голос: -
"Э - вот Петрушка пришел!", вся детвора высыпала во двор, а к ней присоединялись ребята с соседних дворов, уже успевшие посмотреть этот спектакль.
Артист расставлял на земле квадратную ширму, скрывался в ней и наверху появлялись фигурки Петрушки, кулака-мироеда или различные неприятности, но с каждым из них он, в конечном итоге, разделывался по-своему, крича пискливым голосом и колотя нещадно палкой. Даже попав в гроб, он восставал из него и лупил палкой хоронившего его попа по высокой шляпе.
Не смотря на явную вынужденность бунтарских действий Петрушки против "властей предержащих" и других столпов общества, зрелище это было не запрещено и все слои поселения с улыбкой радости воспринимали этот подлинно народный спектакль, щедро бросая в шапку артиста подаяние.
Фокусники-китайцы, одетые в синий халат, онучи и черные туфли, с бритыми лбами и длинной черной косой за спиной, с маленькой черной шапочкой-тюбетейкой на голове были нечастыми и, притом молчаливыми гостями. Они ничего не выкрикивали и не паясничали. Молча, с хорошей мимикой и жестами они глотали крупные шарики, показывали и другие фокусы. Некоторые китайцы расставляли на легких складных козлах лоток с хитроумной постройкой вроде какого-то замка и пускали в него разноцветных мышей - серых, коричневых, белых и пегих, проделывавших сложные путешествия по замку, попадавших в тюрьму с деревянной колодкой на шее и т.п.
Нужно сказать, что по дворам ходили такие одетые китайцы-торговцы, с большими тяжелыми, завернутые в белые простони, тюками на спине и с железным аршином в руке. В тюках находились сатин, китайская "че-су-ча" и другие дешевые текстильные материи. Им удавалось иногда находить покупателей, соблазнивших доставкой товара прямо на дом.
Можно было видеть и китаянок в национальной одежде с туго забинтованными крошечными ступнями. В то время для китайских женщин маленькие ноги считались признаком изящества, и достигалось это тугим бинтованием ног с раннего детства. Эти китаянки продавали на улицах бумажные разноцветные веера, менявшие свою форму при встряхивании, или маленькие, цилиндрической формы, глиняные коробочки с бумажным дном-мембраной, привязанным на конском волосе к маленькой палочке с восковой головкой. При вращении палочки, коробочка вращалась вокруг нее, натягивая волос и издавая резкий, жужжащий звук. Они продавали маленькие, свернутые из бумаги цветные мячики на резинке, всегда возвращавшиеся после броска к своему владельцу.
Все посетители дворов - продавцы, артисты, мастеровые, кроме китайцев, непрерывно наполняли дворы своими голосами. Шумели дети, играя в салки, прятки, казаков-разбойников и прочие детские игры, доносились из окон звуки различных музыкальных инструментов. Негромкими голосами пели мастерицы у портных во время работы, что дозволялось, и было принято вообще во многих мастерских без тяжелого физического труда. Проникали шумы и с улиц.
В чинных домах с дорогими квартирами описанных посетителей во дворы не пускали, и в воротах вывешивалась оскорбительная надпись: - "Вход татарам, торговцам, музыкантам и мусорщикам воспрещается". Последних было много, но они не издавали никаких шумов, кроме шарканья своими опорками по асфальту или камню, и тихо капались своими палочками в помойках, выискивая бутылки, кости и прочий полезный утиль, собираемый в грязный мешок ради полугодовалого существования.
Во всех остальных домах москвичи были привычны к звукам, доносившимся почти беспрерывно с дворов и входивших в их жизнь также как бой часов и звон колоколов. Кстати о последних: ведь окна многих квартир находились прямо против колоколен, имевших несколько колоколов, подвешенных вокруг центрального большого колокола, издававшего гул, от которого вибрировали близь стоявшие стены. И, тем не менее, люди привыкали к этому и не обращали на это внимания.
телег; крики извозчиков на лошадей и рассеянных пешеходов; громкие
и резкие звонки трамваев, грохот их колес по рельсам, визг и скрежет
на поворотах, крики разносчиков, карканье огромных стай ворон и
галок, тучами, возвращавшимися перед заходом солнца к своим гнездам
в парках, бульварах и больших садах, звуки рожков еще редких
автомобилей, наигрывающих целые мелодии или просто тявкающих
на одной ноте: звуки шарманок, фабричные гудки и гудки паровозов
в районах вокзалов и поездных путей к заводам, плывущий над городом
колокольный звон церквей, все это составляло специфическую
симфонию, которую никому и никогда не придется больше услышать.
Если вы находились в своей квартире, особенно выходившей
окнами во двор дома, то звуки были с утра до вечера уже другого рода.
Непрерывно один за другим заходили торговцы-лотошники и
бродячие мастеровые, всякие скупщики и люди разных профессий.
Появлялся лотошник с решетами, сложенными стопкой на голове, зычно
возвещавший: - "Э-э, вот садова малина, вишня-ягода, крыжовник!"
Не успевал он выйти за ворота, как раздавалось: - "Шурум-бурум!
Старье-верье купаем!" возвещал татарин-старьевщик, с полосатым
мешком за спиной и двумя, уже приобретенными шляпами на голове,
одетыми друг на друга, скрывающими собственную ермолку. Вслед за
этим раздавалось: "Кости покупаем, кости!" Затем: - "Рыба, живая рыба!"
И так целый день один рыцарь сервиса сменял другого без плана,
расписания и прочих способов порядка, словом - стихийно, но по
одиночке.
Особую категорию составляли бродячие представители "культуры".
То появлялись 2-3 слепых старца, ведомый мальчиком-проводником,
одетые в крестьянские сермяги, часто босые с неизмененными длинными посохами. Остановившись всей группой, не снимая рук с плеч, друг
друга они начинали "петь Лазаря" старческими голосами,
сопровождаемыми дискантом мальчика. Иногда один из них
аккомпанировал на скрипучем духовом инструменте, напоминавшим
по размеру м форме скрипку без грифа и имевшим несколько клавиш
и небольшую непрерывно вращаемую ручку. По окончании "концерта"
ждали милостыню, выбрасываемую в форточки - медяки, иногда
завернутые в бумажку, а иногда просто так. Собирал мальчик - поводырь.
То появлялся шарманщик с одноногой шарманкой за спиной и попугаем или морской свинкой, обученных доставать из коробки за пятачок или три копейки "счастье" в виде пакетика-записки с предсказанием судьбы. Иногда в "счастье" был вложен грошевой сувенир-колечко, брошка или сережки, как сюрприз. Иногда шарманщик появлялся с обезьянкой на цепочке, одетой в курточку или платье и обученной показывать простейшие трюки, вроде "Как Марья Ивановна за водой идет", причем палочка на плечах обезьянки должна была изображать коромысло.
Часто шарманщик приходил с певицей, а то еще и акробатом. Шарманщик крутил ручку шарманки исполнявшей несколько вальсов или других музыкальных произведений, певица надрывала свой пропитый голос, акробат скидывал одежду и, оставшись в трико, на расстеленном на земле коврике закладывал ноги за шею, становился на руки - словом "ломался", как говорили мальчишки - зрители. Особенно интересно было посещение дворов цыганами, петрушкой и китайскими фокусниками.
Цыгане приходили группой, со скрипкой и бубнами, часто с медведем. Пели, плясали, заставляли медведя ходить на задних лапах по кругу, поворачиваться под музыку, кувыркаться и так же показывать, как "Марья Ивановна за водой пошла". Цыганки тут же гадали по руке или на картах. Выбрасываемые из окон медные монеты ловили в бубны. Петрушка был любимым зрелищем детворы. как только раздавался пискливый голос: -
"Э - вот Петрушка пришел!", вся детвора высыпала во двор, а к ней присоединялись ребята с соседних дворов, уже успевшие посмотреть этот спектакль.
Артист расставлял на земле квадратную ширму, скрывался в ней и наверху появлялись фигурки Петрушки, кулака-мироеда или различные неприятности, но с каждым из них он, в конечном итоге, разделывался по-своему, крича пискливым голосом и колотя нещадно палкой. Даже попав в гроб, он восставал из него и лупил палкой хоронившего его попа по высокой шляпе.
Не смотря на явную вынужденность бунтарских действий Петрушки против "властей предержащих" и других столпов общества, зрелище это было не запрещено и все слои поселения с улыбкой радости воспринимали этот подлинно народный спектакль, щедро бросая в шапку артиста подаяние.
Фокусники-китайцы, одетые в синий халат, онучи и черные туфли, с бритыми лбами и длинной черной косой за спиной, с маленькой черной шапочкой-тюбетейкой на голове были нечастыми и, притом молчаливыми гостями. Они ничего не выкрикивали и не паясничали. Молча, с хорошей мимикой и жестами они глотали крупные шарики, показывали и другие фокусы. Некоторые китайцы расставляли на легких складных козлах лоток с хитроумной постройкой вроде какого-то замка и пускали в него разноцветных мышей - серых, коричневых, белых и пегих, проделывавших сложные путешествия по замку, попадавших в тюрьму с деревянной колодкой на шее и т.п.
Нужно сказать, что по дворам ходили такие одетые китайцы-торговцы, с большими тяжелыми, завернутые в белые простони, тюками на спине и с железным аршином в руке. В тюках находились сатин, китайская "че-су-ча" и другие дешевые текстильные материи. Им удавалось иногда находить покупателей, соблазнивших доставкой товара прямо на дом.
Можно было видеть и китаянок в национальной одежде с туго забинтованными крошечными ступнями. В то время для китайских женщин маленькие ноги считались признаком изящества, и достигалось это тугим бинтованием ног с раннего детства. Эти китаянки продавали на улицах бумажные разноцветные веера, менявшие свою форму при встряхивании, или маленькие, цилиндрической формы, глиняные коробочки с бумажным дном-мембраной, привязанным на конском волосе к маленькой палочке с восковой головкой. При вращении палочки, коробочка вращалась вокруг нее, натягивая волос и издавая резкий, жужжащий звук. Они продавали маленькие, свернутые из бумаги цветные мячики на резинке, всегда возвращавшиеся после броска к своему владельцу.
Все посетители дворов - продавцы, артисты, мастеровые, кроме китайцев, непрерывно наполняли дворы своими голосами. Шумели дети, играя в салки, прятки, казаков-разбойников и прочие детские игры, доносились из окон звуки различных музыкальных инструментов. Негромкими голосами пели мастерицы у портных во время работы, что дозволялось, и было принято вообще во многих мастерских без тяжелого физического труда. Проникали шумы и с улиц.
В чинных домах с дорогими квартирами описанных посетителей во дворы не пускали, и в воротах вывешивалась оскорбительная надпись: - "Вход татарам, торговцам, музыкантам и мусорщикам воспрещается". Последних было много, но они не издавали никаких шумов, кроме шарканья своими опорками по асфальту или камню, и тихо капались своими палочками в помойках, выискивая бутылки, кости и прочий полезный утиль, собираемый в грязный мешок ради полугодовалого существования.
Во всех остальных домах москвичи были привычны к звукам, доносившимся почти беспрерывно с дворов и входивших в их жизнь также как бой часов и звон колоколов. Кстати о последних: ведь окна многих квартир находились прямо против колоколен, имевших несколько колоколов, подвешенных вокруг центрального большого колокола, издававшего гул, от которого вибрировали близь стоявшие стены. И, тем не менее, люди привыкали к этому и не обращали на это внимания.